Мне, ув. друзья, уже попалась пара эскпресс-рецензий на последнего «Рэмбо». Рецензии резко ругательные. «Зачем было снимать такой бессмысленный фильм?» — спрашивают критики. Почему Джона Рэмбо влёгкую запинывает толпа мексиканской бандоты? Почему столько разговоров и так мало кровавой бойни? Почему Рэмбо так и не сумел никого спасти? Какой вообще посыл в происходящем? Вот «Первая кровь» 1982-го года была мощной антивоенной историей, а это про что?
...Критики просто всё путают.
Вернёмся к первому фильму.
На самом деле, «Первая кровь» не была мощной антивоенной историей. В оригинальном бестселлере Д. Моррелла, по которому её сняли, сюжет был следующий: в небольшой приличный городок является молодой бродяга, у которого явно плохо с головой. Начальник полиции собственноручно трижды вывозит его на своём автомобиле за город — но бродяга возвращается. Рассвирепев, начальник приказывает закрыть бомжа на месяц. В то время, когда бомжа оформляют и подносят к его голове бритву (с целью побрить), у того, от испуга, включаются рефлексы. Он убивает полицейского и сбегает в лес. Далее выясняется, что этот безумный бомж — героический ветеран Вьетнама. В результате, Джон Рэмбо убивает громадное количество народу: расстреливая, протыкая и подрывая. Последним он добирается до начальника полиции, который выгонял его из городка, и приканчивает его. Самого же Рэмбо добивает его бывший капитан, сделавший из него машину смерти.
Вот ЭТО была антивоенная притча. А фильм со Сталлоне, из которого вырезали все убийства, был мастерской подменой посыла о чудовищности войны посылом о том, что ветеранов надо уважать.
Не зря после этого фильма Рейган объявил Рэмбо символом. После чего, военную машину починили и отправили выполнять имперский долг сначала во Вьетнам, а затем в Афганистан.
Собственно, свободен этот образ стал только в нашем веке, когда уже никому не обязанный служить Сталлоне снял четвёртого «Рэмбо». В том непритязательном боевичке 2008-го года уже нет ни следа от веры в непреходящие гуманитарные ценности. Там есть хороший диалог с миссионерами, рвущимися в зону гражданской войны:
— Мы приехали что-то изменить. Мы верим, что все жизни важны!
— Некоторые не важны.
— Если бы все так думали, ничего бы не менялось!
— Ничего и не меняется.
Ну, вот.
А пятому и последнему Рэмбо уже восьмой десяток. Он всё ещё могуч, но уже откровенно стар, толст и замедлен.
Он живёт на отцовском ранчо где-то в Техасе с внучатой племянницей, наполовину мексиканкой, брошенной отцом во младенчестве. Племянница в опасном юношеском возрасте, когда в голове бьются вопросы на тему «поеду в Мексику и спрошу у папы, почему он нас бросил». И Рэмбо говорит ей раз за разом: «Потому что он подонок. Ты не представляешь, какими злыми бывают люди. Ты не представляешь, как страшен этот мир. Ты не представляешь». Она ему не верит, её мир лучше и чище. И поэтому всё заканчивается очень плохо.
Для неё: потому что она несчастная малолетняя дура, не верившая старой машине убийств.
Для злодеев: потому что старая машина убийств всё ещё работает.
Для самой машины убийств — Джона Рэмбо: потому что ему, в сущности, остаётся только защищать до конца опустевший дом, в котором уже никогда не продолжится его мир.
Пятый «Рэмбо» — это не бессмысленный фильм, а фильм о бессмысленности, ув. друзья. Вполне прямая эпитафия дряхлой «традиционной» Америки XX века самой себе.
И да, фильм, насколько я понимаю, резко актуален, в первую очередь, для американцев. И помещён в контекст их внутренней яростной войны идей.
Мексика, трафик, нелегалы, уходящее поколение белых, мессианство или реализм — вот это всё.
В связи с этим, я вычитал смешную историю: журналисты, перед выходом «Последней крови», спросили у Сталлоне, не республиканец ли он. «Я вне политики», — ответил 73-летний актёр и сценарист. «А вот Рэмбо — республиканец».
Автор: Виктор Мараховский.
Интересное...
0 коммент.:
Отправить комментарий
Ваш комментарий появится в блоге после проверки администратором